Обнаженного тела много, абстрактного обнаженного тела тоже хватает, но обнаженное абстрактное тело, несущее на своей поверхности историю – новое тело. 

Бодифроттаж это не просто контакт с моделью через камеру, это в первую очередь прикосновение, тактильное ощущение, что, не смотря на отсутствие какой-либо характерных признаков, делает бодифроттаж личным, интимным действом между фотографом и моделью, своего рода акт доверия. 

Отпечаток мимолетен, жив всего минут 15, а после медленно, но верно исчезает, оставляя после себя фотосимулякр. 

 Придуманный Максом Эрнстом в 1925 год фроттаж, как техника переноса на поверхность текстуры материала, рельефа получила новое прочтение, благодаря сочетанию с телом, кожей и фотографией. Работа над фроттажем – постоянный поиск границы сексуальности, исследование топологии обнаженного человеческого, делая его абстрактным, но оставляя живым, существующим. Человеческая телесность состоит в том, что она своеобразная поверхность, на которой общество оставляет нравственные шифры, бодифроттаж оставляет осязаемые следы. Если фотография фиксирует момент, бодифроттаж фиксирует след момента.

НЕУЛОВИМЫЕ КАК СОН

Бодифроттаж Евгении Грошевой

Фотография — это след, знак. «Бодифроттаж» — это знак в знаке, след следа.

Первобытный художник, который приложил руку к стене пещеры, а потом обвёл её красной глиной, вряд ли думал о том, что он создаёт «произведение», и ещё меньше думал об «искусстве». Он хотел оставить свой след. Евгения Грошева рисует вещами по голым телам и фиксирует временные рубцы при помощи камеры. Результат — следы следов.

Работы Грошевой привлекают тем, что идут вразрез с банальной эротикой. Съёмкой обнажённых человеческих органов как красивых артефактов никого в 21 веке не удивишь. Но Евгения исследует главный человеческий орган — кожу, на которой разные материалы оставляют свои преходящие метки. Это антропология мимолётного, случайного, незначимого.

Её графические картины похожи на ранние эксперименты европейского авангарда. Кажется, что из-за угла за Евгенией подсматривает Ман Рей, а из её чемодана выглядывает Франсис Пикабиа. Телесные карты — абстракции, образованные найденными предметами, — знаки первого уровня. Они встроены в знаки второго уровня — в ритм сосков, в изгиб колена, в сеточку вен. Знаки в знаках.

Бодифроттаж напоминает практики американского феминистского искусства семидесятых. Скажем, перформансы Ханны Вилки, в которых перформер обклеивала своё тело пожёванной жевательной резинкой, создавая образ одновременно уродливый и привлекательный: критический постконцептуальный жест, итоги которого — снимки акций — продавались в модной галерее.

Авторство — это насилие. Используя, художник всегда принуждает натурщиков следовать своей воле. Произведения Евгении Грошевой делают авторское принуждение зримым. Мы видим физические оттиски художественной воли на руках, ногах, спинах, шеях, животах. И сама эта взаимная осознанность принуждения, его переход из области социальных отношений в форму высказывания прекращает круговорот насилия.

Серия «Бодифроттаж» связана с переоценкой объективации. Она обозначает сексуальное раскрепощение и освобождение от той художественной традиции, в которой женские ню снимали мужчины. Евгения заостряет внимание на том, как хрупки и уязвимы эти тела. Её взгляд отмечает то, что находится обычно на периферии нашего внимания.

После сна на коже остаются отметины. Как сам сон, они неуловимы: только что были, а вот уже и нет их, и ты через полчаса не можешь уже указать ни где они в точности были, ни описать их форму в деталях. Но, глядя мимолётно на этот рельеф, ты как будто узнаёшь о себе что-то новое, что при этом так и остается неизвестным, потому что эта пугающая новизна говорит только о том, что твоё тело никогда не равно само себе. Знание, настолько же важное, насколько и пугающее.

Михаил Сидлин

— критик, историк, искусствовед, преподаватель школы им. Родченко